Поэт мацуо басе. Басё Мацуо, Биография, история жизни, творчество, писатели, ЖЗЛ. Биография Мацуо Басё
Мацуо Басё — третье имя поэта, под которым он известен Японии и миру. Настоящее его имя — Дзинситиро Гиндзаэмон.
Биография Мацуо Басё
Будущий поэт родился в семье небогатого, но образованного самурая. Отец и старший брат Мацуо Басё были учителями каллиграфии. А он выбрал себе другую судьбу. У него рано пробудилась тяга к учению и осталась с ним навсегда. Ещё будучи юношей, Басё начал усердно изучать китайскую литературу. Среди его кумиров был великий китайский поэт Ли Бо. По аналогии с его именем, которое означает «Белая Слива», Басё назвался Тосэй «Зелёный Персик». Это было второе имя Басё. Первое — Мунэфуса - он взял, как только начал писать стихи.
Усердно изучая китайскую и японскую поэзию, Мацуо Басё постепенно пришёл к пониманию того, что у поэтов особое место среди людей. Кроме литературы, он изучал философию, медицину. Правда, через некоторое время он понял, что по книгам ни человека, ни природу не изучить, и в возрасте 28 лет покинул родные места. К этому шагу Мацуо Басё подтолкнула безвременная смерть его господина сына князя. Их сближала любовь к поэзии. Басё постригся в монахи (что освобождало самурая от службы феодалу) и отправился в крупнейший японский город — Эдо (совр. Токио). Родные уговаривали его отказаться от «безрассудного поступка», пно он был непреклонен.
В Эдо начинающий поэт стал посещать поэтическую школу. А вскоре и сам стал учителем поэзии для молодых людей, большинство из которых были так же бедны, как и он сам. Бедность не смущала Басё. Он ощущал себя последователем буддийских монахов, для которых духовное совершенствование было выше всяческих материальных благ. Жил он в подаренном отцом одного из учеников жилище в предместье Эдо. Желая украсить место своего обитания, он посадил банановое дерево (по-японски — басё).
Наверное, шум широких листьев банана навеял поэту последний псевдоним — Басё. С этим именем он вошёл в историю японской и мировой поэзии. Долго прожить в своей украшенной банановым деревом хижине Басё не удалось. Она сгорела. С этого времени (1682) и до конца своих дней он был скитальцем, как и многие поэты до него. Странствующие поэты — это японская традиция. Они исходили свою страну, отыскивая самые красивые места, потом описывали их в стихах и дарили людям. Мацуо Басё за десять лет странствий тоже много дорог исходил и очень много людей повидал. Свои впечатления он оставлял в дневниках путешествий и в стихах. Всего «дневников странствий» пять. В памяти японцев Мацуо Басе, биография которого была нами рассмотрена, остался поэтом в монашеской рясе и с дорожным посохом.
Основные даты жизни Мацуо Басё:
1644 — родился в замковом городе Уэно провинции Ига;
1672 — покинул родной город и отправился в Эдо (Токио) с томиком своих стихов;
1684 — покинул Эдо и отправился странствовать по Японии;
1694 — умер в городе Осака.
Стихи Мацуо Басё
Он писал непривычные для нашего восприятия стихи всего в три строки. Японцы называют их хокку. Эта поэтическая форма возникла в Японии неслучайно. Её появление обусловлено всем строем японской жизни, которой протекает в замкнутом географическом пространстве — на островах. Это обстоятельство, по-видимому, и сформировало склонность японцев к аскетизму и минимализму в быту: легкий пустой дом, сад камней, бансай (маленькие деревья). Повлияло это и на лаконизм в искусстве.
Литература, в особенности поэзия, так же выразила внутреннюю тягу японцев к малому. Пример тому хокку - три строки, длина которых строго определена. В первой — 5 слогов, во второй - 7, в третьей - 5. По сути, хокку образовалось в результате отсечения от танка (5-7-5-7-7) двух последних строк. По-японски хокку означает начальные стихи. В хокку нет рифмы, к которой мы привыкли, читая русских поэтов. Вообще-то рифмы у японцев никогда и не было — такой уж у них язык.
Почти в каждом хокку должны присутствовать «сезонные слова», которые обозначают время года. Зимняя слива, снег, лёд, чёрный цвет - это образы зимы; пение лягушек, цветы сакуры - весны; соловей, кукушка, «день посадки бамбука» лета; хризантемы, жёлтые листья, дождь, луна — осени.
Какая грусть!
В маленькой клетке подвешен
Пленный сверчок.
Грусть — от того, что скоро зима. Сверчок в клетке — её знак. В Китае и Японии стрекочущих насекомых (цикад, сверчков) держали зимой в доме в маленьких клетках, как певчих птиц. А продавали их осенью.
Хокку обычно делится на две части. Первая строка стихотворения и есть его первой частью, в которой обозначается картина, ситуация и задаётся настроение.
Майский дождь бесконечный.
Мальвы куда-то тянутся,
Ищут дорогу солнца.
В этом хокку первая строка фиксирует монотонное замедленное явление и настраивает на волну уныния и тоски.
Вторая часть хокку должна противопоставляться первой. В этом стихотворении неподвижность сравнивается с движением («тянутся», «ищут»), серость, уныние — с «солнцем». Таким образом в стихотворении есть не только композиционная, но и смысловая антитеза.
Каждое хокку — это маленькая картина. Мы её не только видим, но и слышим — шум ветра, крик фазана, пенье соловья, кваканье лягушки и голос кукушки.
Особенность хокку в том, что в нём созданы картины намёками, часто выраженные одним словом. Так же поступают и японские художники.
О чём же можно писать в хокку? Обо всём: о родном крае, о матери, отце, друге, о работе, искусстве, но главная тема хокку — это природа... Японцы любят природу и им доставляет огромное удовольствие созерцать её красоту. У них даже есть понятия, обозначающие процесс любования природой. Ханами любование цветами, цукими — любование луной, юкими — любование снегами. Сборники хокку обычно делились на четыре главы: «Весна», «Лето», «Осень», «Зима».
Но не только о цветах, птицах, ветре и луне рассказывали стихи Мацуо Басё. Вместе с природой в них всегда живёт человек — он сажает ростки риса, любуется красотой священной горы Фудзи, мёрзнет в зимнюю ночь, смотрит на луну. Он грустный и весёлый — он везде, он главный герой.
Мне приснилась давняя быль:
Плачет брошенная в горах старуха.
И только месяц ей друг.
В стихотворении запечатлены отголоски древней легенды о том, как один человек, поверив наговорам жены, отнёс свою старую тётку, которая заменила ему мать, на пустынную гору и оставил там. Увидев, как чистый лик луны взошел над горой, он раскаялся и поспешил привести старуху обратно домой.
Мацуо Басё часто иносказательно говорит о человеке и его жизни. Вот как в этом, одном из самых знаменитых, хокку этого автора:
Старый пруд.
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине.
Хокку — с виду очень простые, незамысловатые, кажется, что совсем не сложно их написать. Но так кажется только на первый взгляд. На самом деле за ними лежит не только упорный труд стихотворца, но и знание истории, философии своего народа. Вот, например, один из признанных шедевров Басё:
На голой ветке
Ворон сидит одиноко.
Осенний вечер.
Вроде бы ничего особенного, но известно, что Мацуо Басё много раз переделывал это стихотворение — пока не нашёл единственно нужные слова и не поставил их на свои места. При помощи нескольких точных деталей ("намёков") поэт создал картину поздней осени. Почему Басё из всех птиц выбрал именно ворона? Конечно, не случайно. Это — всезнающий ворон. Он символизирует буддийскую отрешенность от суетного мира, то есть своим глубинным смыслом хокку обращено к человеку — его одиночеству. За образами природы у Мацуо Басё всегда скрываются настроения, глубокие раздумья. Он был первым в Японии, кто наполнил хокку философскими мыслями.
Хокку - та часть культуры, которая входила в жизнь каждого японца.
Основные черты хокку :
- определённое количество слогов в трёх строчках (5-7-5);
- противопоставление одной части стихотворения другой;
- отсутствие рифмы;
- наличие «намёков»;
- употребление «сезонных слов»;
- лаконичность;
- живописность;
- утверждение двух начал: природы и человека;
- рассчитано на сотворчество читателя.
Мацуо Басё (псевдоним); при рождении названный Киндзаку, по достижении совершеннолетия — Мунэфуса; ещё одно имя — Дзинситиро — великий японский поэт, теоретик стиха.
Родился в 1644 году в небольшом замковом городе Уэно, провинция Ига (остров Хонсю). Умер 12 октября 1694 в Осаке.
Басё родился в небогатой семье самурая Мацуо Ёдзаэмона, был его третьим по счету ребенком. Отец и старший брат будущего поэта преподавали каллиграфию при дворах более обеспеченных самураев, и уже дома он получил хорошее образование. В юности увлекался китайскими поэтами, такими как Ду Фу. В те времена книги уже были доступны даже дворянам средней руки. С 1664 в Киото изучал поэзию. Был в услужении у знатного и богатого самурая Тодо Ёситады, распрощавшись с которым, отправился в Эдо (ныне Токио), где состоял на государственной службе с 1672. Но жизнь чиновника была для поэта невыносимой, он становится учителем поэзии. Среди современников Мацуо получил известность в первую очередь как мастер рэнга. Басё — создатель жанра и эстетики хокку.
В 1680-е годы Басё, руководствуясь философией буддийской школы Дзэн, в основу своего творчества положил принцип «озарения». Поэтическое наследие Басё представлено 7 антологиями, созданными им и его учениками: «Зимние дни» (1684), «Весенние дни» (1686), «Заглохшее поле» (1689), «Тыква-горлянка» (1690), «Соломенный плащ обезьяны» (книга 1-я, 1691, книга 2-я, 1698), «Мешок угля» (1694), лирическими дневниками, написанными прозой в сочетании со стихами (наиболее известный из них — «По тропинкам Севера»), а также предисловиями к книгам и стихам, письмами, содержащими мысли об искусстве и взгляды на процесс поэтического творчества. Поэзия и эстетика Басё оказали влияние на развитие японской литературы средних веков и Нового времени.
В честь Басё назван кратер на Меркурии.
Не слишком мне подражайте!
Взгляните, что толку в сходстве таком?
Две половинки дыни. Ученикам
Хочется хоть раз
В праздник сходить на базар
Купить табаку
"Осень уже пришла!"-
Шепнул мне на ухо ветер,
Подкравшись к подушке моей.
Стократ благородней тот,
Кто не скажет при блеске молнии:
"Вот она наша жизнь!"
Все волнения, всю печаль
Своего смятенного сердца
Гибкой иве отдай.
Какою свежестью веет
От этой дыни в каплях росы,
С налипшей влажной землёю!
В саду, где раскрылись ирисы,
Беседовать с старым другом своим,-
Какая награда путнику!
Холодный горный источник.
Горсть воды не успел зачерпнуть,
Как зубы уже заломило
Вот причуда знатока!
На цветок без аромата
Опустился мотылёк.
А ну скорее, друзья!
Пойдём по первому снегу бродить,
Пока не свалимся с ног.
Вечерним вьюнком
Я в плен захвачен... Недвижно
Стою в забытьи.
Иней его укрыл,
Стелит постель ему ветер...
Брошенное дитя.
В небе такая луна,
Словно дерево спилено под корень:
Белеет свежий срез.
Желтый лист плывет.
У какого берега, цикада,
Вдруг проснешься ты?
Как разлилась река!
Цапля бредет на коротких ножках
По колено в воде.
Как стонет от ветра банан,
Как падают капли в кадку,
Я слышу всю ночь на пролет. В хижине, крытой тростником
Ива склонилась и спит.
И кажется мне, соловей на ветке...
Это ее душа.
Топ-топ - лошадка моя.
Вижу себя на картине -
В просторе летних лугов.
Послышится вдруг "шорх-шорх".
В душе тоска шевельнется...
Бамбук в морозную ночь.
Бабочки полет
Будит тихую поляну
В солнечных лучах.
Как свищет ветер осенний!
Тогда лишь поймете мои стихи,
Когда заночуете в поле.
И осенью хочется жить
Этой бабочке: пьет торопливо
С хризантемы росу.
Цветы увяли.
Сыплются, падают семена,
Как будто слезы...
Порывистый листовой
Спрятался в рощу бамбука
И понемногу утих.
Внимательно вглядись!
Цветы пастушьей сумки
Увидишь под плетнем.
О, проснись, проснись!
Стань товарищем моим,
Спящий мотылек!
На землю летят,
Возвращаются к старым корням...
Разлука цветов! Памяти друга
Старый пруд.
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине.
Праздник осенней луны.
Кругом пруда и опять кругом,
Ночь напролет кругом!
Вот все, чем богат я!
Легкая, словно жизнь моя,
Тыква-горлянка. Кувшин для хранения зерна
Первый снег под утро.
Он едва-едва прикрыл
Листики нарцисса.
Вода так холодна!
Уснуть не может чайка,
Качаясь на волне.
С треском лопнул кувшин:
Ночью вода в нем замерзла.
Я пробудился вдруг.
Луна или утренний снег...
Любуясь прекрасным, я жил, как хотел.
Вот так и кончаю год.
Облака вишневых цветов!
Звон колокольный доплыл... Из Уэно
Или Асакуса?
В чашечке цветка
Дремлет шмель. Не тронь его,
Воробей-дружок!
Аиста гнездо на ветру.
А под ним - за пределами бури -
Вишен спокойный цвет.
Долгий день на пролет
Поет - и не напоется
Жаворонок весной.
Над простором полей -
Ничем к земле не привязан -
Жаворонок звенит.
Майские льют дожди.
Что это? Лопнул на бочке обод?
Звук неясный ночной...
Чистый родник!
Вверх побежал по моей ноге
Маленький краб.
Нынче выпал ясный день.
Но откуда брызжут капли?
В небе облака клочок.
Будто в руки взял
Молнию, когда во мраке
Ты зажег свечу. В похвалу поэту Рика
Как быстро летит луна!
На неподвижных ветках
Повисли капли дождя.
Важно ступает
Цапля по свежему жниву.
Осень в деревне.
Бросил на миг
Обмолачивать рис крестьянин,
Глядит на луну.
В чарку с вином,
Ласточки, не уроните
Глины комок.
Здесь когда-то замок стоял...
Пусть мне первый расскажет о нем
Бьющий в старом колодце родник.
Как летом густеет трава!
И только у однолиста
Один-единственный лист.
О нет, готовых
Я для тебя сравнений не найду,
Трехдневный месяц!
Неподвижно висит
Темная туча в полнеба...
Видно, молнию ждет.
О, сколько их на полях!
Но каждый цветет по-своему -
В этом высший подвиг цветка!
Жизнь свою обвил
Вкруг висячего моста
Этот дикий плющ.
Одеяло для одного.
И ледяная, черная
Зимняя ночь... О, печаль! Поэт Рика скорбит о своей жене
Весна уходит.
Плачут птицы. Глаза у рыб
Полны слезами.
Далекий зов кукушки
Напрасно прозвучал. Ведь в наши дни
Перевелись поэты.
Тоненький язычок огня, -
Застыло масло в светильнике.
Проснешься... Какая грусть! На чужбине
Запад, Восток -
Всюду одна и та же беда,
Ветер равно холодит. Другу, уехавшему на Запад
Даже белый цветок на плетне
Возле дома, где не стало хозяйки,
Холодом обдал меня. Осиротевшему другу
Ветку что ли обломил
Ветер, пробегая в соснах?
Как прохладен плеск воды!
Вот здесь в опьяненье
Уснуть бы, на этих речных камнях,
Поросших гвоздикой...
Снова встают с земли,
Тускнея во мгле, хризантемы,
Прибитые сильным дождем.
Молись о счастливых днях!
На зимнее дерево сливы
Будь сердцем своим похож.
В гостях у вишневых цветов
Я пробыл ни много ни мало -
Двадцать счастливых дней.
Под сенью вишневых цветов
Я, словно старинной драмы герой,
Ночью прилег уснуть.
Сад и гора вдали
Дрогнули, движутся, входят
В летний раскрытый дом.
Погонщик! Веди коня
Вон туда, через поле!
Там кукушка поет.
Майские дожди
Водопад похоронили -
Залили водой.
Летние травы
Там, где исчезли герои,
Как сновиденье. На старом поле битвы
Островки...Островки...
И на сотни осколков дробится
Море летнего дня.
Какое блаженство!
Прохладное поле зеленого риса...
Воды журчанье...
Тишина кругом.
Проникают в сердце скал
Голоса цикад.
Ворота Прилива.
Омывает цаплю по самую грудь
Прохладное море.
Сушатся мелкие окуньки
На ветках ивы...Какая прохлада!
Рыбачьи хижины на берегу.
Пестик из дерева.
Был ли он ивой когда-то,
Был ли камелией?
Праздник встречи двух звезд.
Даже ночь накануне так непохожа
На обычную ночь! Накануне праздника Ташибама
Бушует морской простор!
Далеко, до острова Садо,
Стелется Млечный Путь.
Со мной под одною кровлей
Две девушки... Ветки хаги в цвету
И одинокий месяц. В гостинице
Как пахнет зреющий рис!
Я шел через поле, и вдруг -
Направо залив Арисо.
Содрогнись, о холм!
Осенний ветер в поле -
Мой одинокий стон. Перед могильным холмом рано умершего поэта Иссе
Красное-красное солнце
В пустынной дали... Но леденит
Безжалостный ветер осенний.
Сосенки... Милое имя!
Клонятся к сосенкам на ветру
Кусты и осенние травы. Местность под названием Сосенки
Равнина Мусаси вокруг.
Ни одно не коснется облако
Дорожной шляпы твоей.
Намокший, идет под дождем,
Но песни достоин и этот путник,
Не только хаги в цвету.
О беспощадный рок!
Под этим славным шлемом
Теперь сверчок звенит.
Белее белых скал
На склонах каменной горы
Осенний этот вихрь!
Прощальные стихи
На веере хотел я написать -
В руках сломался он. Расставаясь с другом
Где ты, луна, теперь?
Как затонувший колокол,
Скрылась на дне морском. В бухте Цуруга, где некогда затонул колокол
Бабочкой никогда
Он уже не станет... Напрасно дрожит
Червяк на осеннем ветру.
Домик в уединенье.
Луна... Хризантемы... В придачу к ним
Клочек небольшого поля.
Холодный дождь без конца.
Так смотрит продрогшая обезьянка,
Будто просит соломенный плащ.
Зимняя ночь в саду.
Ниткой тонкой - и месяц в небе,
И цикады чуть слышный звон.
Монахини рассказ
О прежней службе при дворе...
Кругом глубокий снег. В горной деревне
Дети, кто скорей?
Мы догоним шарики
Ледяной крупы. Играю с детьми в горах
Скажи мне, для чего,
О, ворон, в шумный город
Отсюда ты летишь?
Как нежны молодые листья
Даже здесь, на сорной траве
У позабытого дома.
Камелии лепестки...
Может быть, соловей уронил
Шапочку из цветов?
Листья плюща...
Отчего-то их дымный пурпур
О былом говорит.
Замшелый могильный камень.
Под ним - наяву это или во сне? -
Голос шепчет молитвы.
Все кружится стрекоза...
Никак зацепиться не может
За стебли гибкой травы.
Ты не думай с презреньем:
"Какие мелкие семена!"
Это ведь красный перец.
Сначала покинул траву...
Потом деревья покинул...
Жаворонка полет.
Колокол смолк в далеке,
Но ароматом вечерних цветов
Отзвук его плывет.
Чуть дрожат паутинки.
Тонкие нити травы сайко
В полумраке трепещут.
Роняя лепестки,
Вдруг пролил горсточку воды
Камелии цветок.
Ручеек чуть заметный.
Проплывают сквозь чащу бамбука
Лепестки камелий.
Майский дождь бесконечный.
Мальвы куда-то тянутся,
Ищут дорогу солнца.
Слабый померанца аромат.
Где?.. Когда?.. В каких полях, кукушка,
Слышал я твой перелетный крик?
Падает с листком...
Нет, смотри! На полдороге
Светлячок вспорхнул.
И кто бы мог сказать,
Что жить им так недолго!
Немолчный звон цикад.
Хижина рыбака.
Замешался в груду креветок
Одинокий сверчок.
Белый волос упал.
Под моим изголовьем
Не смолкает сверчок.
Больной опустился гусь
На поле холодной ночью.
Сон одинокий в пути.
Даже дикого кабана
Закружит, унесет с собою
Этот зимний вихрь полевой!
Уж осени конец,
Но верит в будущие дни
Зеленый мандарин.
Переносный очаг.
Так, сердце странствий, и для тебя
Нет покоя нигде. В дорожной гостинице
Холод пробрал в пути.
У птичьего пугала, что ли,
В долг попросить рукава?
Стебли морской капусты.
Песок заскрипел на зубах...
И вспомнил я, что старею.
Поздно пришел мандзай
В горную деревушку.
Сливы уже зацвели.
Откуда вдруг такая лень?
Едва меня сегодня добудились...
Шумит весенний дождь.
Печального, меня
Сильнее грустью напои,
Кукушки дальний зов!
В ладоши хлопнул я.
А там, где эхо прозвучало,
Бледнеет летняя луна.
Друг мне в подарок прислал
Рису, а я его пригласил
В гости к самой луне. В ночь полнолуния
Глубокой стариной
Повеяло... Сад возле храма
Засыпан палым листом.
Так легко-легко
Выплыла - и в облаке
Задумалась луна.
Кричат перепела.
Должно быть, вечереет.
Глаз ястреба померк.
Вместе с хозяином дома
Слушаю молча вечерний звон.
Падают листья ивы.
Белый грибок в лесу.
Какой-то лист незнакомый
К шляпке его прилип.
Какая грусть!
В маленькой клетке подвешен
Пленный сверчок.
Ночная тишина.
Лишь за картиной на стене
Звенит-звенит сверчок.
Блестят росинки.
Но есть у них привкус печали,
Не позабудьте!
Верно, эта цикада
Пеньем вся изошла? -
Одна скорлупка осталась.
Опала листва.
Весь мир одноцветен.
Лишь ветер гудит.
Скалы среди криптомерий!
Как заострил их зубцы
Зимний холодный ветер!
Посадили деревья в саду.
Тихо, тихо, чтоб их ободрить,
Шепчет осенний дождь.
Чтоб холодный вихрь
Ароматом напоить, опять раскрылись
Поздней осенью цветы.
Все засыпал снег.
Одинокая старуха
В хижине лесной.
Уродливый ворон -
И он прекрасен на первом снегу
В зимнее утро!
Словно копоть сметает,
Криптомерий вершины треплет
Налетевшая буря.
Рыбам и птицам
Не завидую больше... Забуду
Все горести года. Под новый год
Всюду поют соловьи.
Там - за бамбуковой рощей,
Тут - перед ивой речной.
С ветки на ветку
Тихо с бегают капли...
Дождик весенний.
Через изгородь
Сколько раз перепорхнули
Крылья бабочки!
Плотно закрыла рот
Раковина морская.
Невыносимый зной!
Только дохнет ветерок -
С ветки на ветку ивы
Бабочка перепорхнет.
Ладят зимний очаг.
Как постарел знакомый печник!
Побелели пряди волос.
Год за годом все то же:
Обезьяна толпу потешает
В маске обезьяны.
Не успела отнять руки,
Как уже ветерок весенний
Поселился в зеленом ростке. Посадка риса
Дождь набегает за дождем,
И сердце больше не тревожат
Ростки на рисовых полях.
Погостила и ушла
Светлая луна... Остался
Стол о четырех углах. Памяти поэта Тодзюна
Первый грибок!
Еще, осенние росы,
Он вас не считал.
Примостился мальчик
На седле, а лошадь ждет.
Собирают редьку.
Утка прижалась к земле.
Платьем из крыльев прикрыла
Голые ноги свои...
Обметают копоть.
Для себя на этот раз
Плотник полку ладит. Перед Новым годом
О весенний дождь!
С кровли ручейки бегут
Вдоль осиных гнезд.
Под раскрытым зонтом
Пробираюсь сквозь ветви.
Ивы в первом пуху.
С неба своих вершин
Одни лишь речные ивы
Еще проливают дождь.
Пригорок у самой дороги.
На смену погасшей радуге -
Азалии в свете заката.
Молния ночью во тьме.
Озера гладь водяная
Искрами вспыхнула вдруг.
По озеру волны бегут.
Одни о жаре сожалеют
Закатные облака.
Уходит земля из под ног.
За легкий колос хватаюсь...
Разлуки миг наступил. Прощаясь с друзьями
Весь мой век в пути!
Словно вскапываю маленькое поле,
Взад-вперед брожу.
Прозрачный водопад...
Упала в светлую волну
Сосновая игла.
Повисло на солнце
Облако... Вкось по нему -
Перелетные птицы.
Не поспела гречиха,
Но потчуют полем в цветах
Гостя в горной деревне.
Конец осенним дням.
Уже разводит руки
Каштана скорлупа.
Чем же там люди кормятся?
Домик прижался к земле
Под осенними ивами.
Аромат хризантем...
В капищах древней Нары
Темные статуи будд.
Осеннюю мглу
Разбила и гонит прочь
Беседа друзей.
О этот долгий путь!
Сгущается сумрак осенний,
И - ни души кругом.
Отчего я так сильно
Этой осенью старость почуял?
Облака и птицы.
Осени поздней пора.
Я в одиночестве думаю:
"А как живет мой сосед?"
В пути я занемог.
И все бежит, кружит мой сон
По выжженным полям. Предсмертная песня
* * *
Стихи из путевых дневников
Может быть, кости мои
Выбелит ветер -Он в сердце
Холодом мне дохнул. Отправляясь в путь
Грустите вы, слушая крик обезьян!
А знаете ли, как плачет ребенок,
Покинутый на осеннем ветру?
Безлунная ночь. Темнота.
С криптомерией тысячелетней
Схватился в обнимку вихрь.
Лист плюща трепещут.
В маленькой роще бамбука
Ропщет первая буря.
Ты стоишь нерушимо, сосна!
А сколько монахов отжило здесь,
Сколько вьюнков отцвело... В саду старого монастыря
Роняет росинки - ток-ток -
Источник, как в прежние годы...
Смыть бы мирскую грязь! Источник, воспетый Сайгё
Сумрак над морем.
Лишь крики диких уток вдали
Смутно белеют.
Весеннее утро.
Над каждым холмом безымянным
Прозрачная дымка.
По горной тропинке иду.
Вдруг стало мне отчего-то легко.
Фиалки в густой траве.
Из сердцевины пиона
Медленно выползает пчела...
О, с какой неохотой! Покидая гостеприимный дом
Молодой конек
Щиплет весело колосья.
Отдых на пути.
До столицы - там, вдали, -
Остается половина неба...
Снеговые облака. На горном перевале
Солнце зимнего дня,
Тень моя леденеет
У коня на спине.
Ей только девять дней.
Но знают и поля и горы:
Весна опять пришла.
Паутинки в вышине.
Снова образ Будды вижу
На подножии пустом. Там, где когда-то высилась статуя Будды
В путь! Покажу я тебе,
Как в далеком Ёсино вишни цветут,
Старая шляпа моя.
Едва-едва я добрел,
Измученный, до ночлега...
И вдруг - глициний цветы!
Парящих жаворонков выше
Я в небе отдохнуть присел -
На самом гребне перевала.
Вишни у водопада...
Тому, кто доброе любит вино,
Снесу я в подарок ветку. Водопад "Ворота Дракона"
Словно вешний дождь
Бежит под навесом ветвей...
Тихо шепчет родник. Ручей возле хижины, где жил Сайгё
Ушедшую весну
В далекой гавани Вака
Я наконец догнал.
В день рождения Будды
Он родился на свет,
Маленький олененок.
Увидел я раньше всего
В лучах рассвета лицо рыбака,
А после - цветущий мак.
Там, куда улетает
Крик предрассветный кукушки,
Что там? - Далекий остров.
Басе
Мацуо (Мунэфуса) — два биографических псевдонима поэта
. Настоящее имя Дзинситиро. Жизнь (1644-1694). Выдающийся
мастер японской поэзии XVII в.
Важно! Сразу хочу заметить, что на фото ниже не Мацуо Басе, отыскать авторскую фотографию не удалось и пришлось довольствоваться снимком похожего на него Микао Усуи.
Известные книги проза:
- «Зимние дни».
- «Весенние дни».
- «Затихло поле».
- «Соломенный плащ обезьяны».
- «Тыква-горло».
Также известны его пять путевых дневников, куда Басе включил свои и чужие стихи, записи :
- «Кости, белеют в поле».
- «Рукопись в дорожном мешке».
- «Путешествие в Касима».
- «Путешествия в Сарасин» (1688).
- «Искусство Севера» (1689).
Краткая биография Мацуо Басе
Год рождения 1644 . Место — провинция Ига, известная живописностью, в семье потомка самурайского рода. Отец зарабатывал на хлеб преподаванием каллиграфии, которая в Японии считается признанным искусством. Еще с детства мальчик увлекся поэзией. В 1664 в биографии Мацуо Басе первый творческий поворот . Состоялся его литературный дебют, напечатаны два стихотворения.
Впоследствии поэт издал сборник «Каиои»
(«Покрытие из ракушек») и с маленьким томиком отправился в Эдо, где бурлила
литературная жизнь. Но в этом городе неизвестному поэту сложно сыскать
признание. Однако в 1677 Басе становится профессиональным учителем поэзии
.
Поэзия не принесла ему богатства, зато дала поклонников и учеников
. Один из
них, богатый торговец, подарил своему учителю небольшую хижину, у которой поэт
посадил банан — сорт японской «басё». Тогда поэт и взял первый псевдоним. Для
учеников эта хижина превратилась в духовный храм, который они называли
«басё-ан» - банановая обитель. Двери хижины всегда были открыты для тех, кому
поэзия, искусство, духовность были важнее, чем благосостояние и власть.
В стихах, созданных в 80-х XVII в., Басе любил воспроизводить родную картину.
Стиль творчества Басе
Поэт писал про свою избушку и окружающий пейзаж — близлежащий маленький пруд и берег реки, поросший камышом . Спокойная биография Мацуо Басе в банановой обители была прервана страшным пожаром , который сжег половину Эдо. Пламя уничтожило и убежище поэта. Хотя ученики отстроили хижину, а также насадили новые бананы, Мацуо Басе стал странствующим поэтом, послом поэзии, как его иногда называли.
Десять лет Мацуо Басё путешествовал по
стране
, иногда возвращаясь к своему банановому храму. Именно тогда увидели свет
лучшие сборники его хокку, которые до сих считаются непревзойденным образцом,
поэтическим эталоном.
В 1680 Басё создал первую версию знаменитого стихотворения: «На голой ветке ворон сидит одиноко. Осенний вечер».
Для Мацуо Басе хокку, стиль стиха, основное направление . В стихах выражена лаконичность в изображении окружающей жизни, многозначность образов, философичность содержания. Поэзия Мацуо Басе связана с миром природы. Через природу автор передает внутреннее состояние лирического героя, его настроение, эмоциональные переживания. Герои Басе:
- Крестьяне.
- Рыбаки.
- Поэты, путешественники.
- «Зимние дни».
- «Весенние дни».
- «Затихло поле».
- «Тыква-горло».
- «Соломенный плащ обезьяны».
Он родился в 1644 году, в призамковом городе Уэна, столице провинции Ига, в семье самурая низкого ранга. Его настоящее имя - Дзинситиро Гиндзаэмон. После нескольких лет службы у молодого князя Ёситада, чей отец управлял замком Уэно, он отправился в императорскую столицу Киото, где попал под влияние выдающегося поэта хайкай Китамура Кигина. Дзинситиро и его сюзерен Ёситада, который принял псевдоним Сэнгин, стали близкими друзьями и обычно демонстрировали свои поэтические наклонности, сочиняя модные "стихотворные цепочки" - рэнга. Уже в юности молодой самурай проявил такое мастерство, что, когда ему было 22 года, некоторые его стихотворения, как и стихотворения Сэнгина, были включены в антологию, изданную поэтом Огино Ансэй. Тогда же Дзинситиро принял литературное имя Мунэфуса. На следующий год, в апреле 1666 года, его хозяин и друг Ёситада, внезапно умирает.
Скорбящий 23-х летний Мунэфуса, взяв прядь волос своего господина, отправился на гору Коя, чтобы поместить её там в знаменитом будийском монастыре. Дзэн очаровал молодого поэта. Он готов был уйти от мира. Тем не менее, он вскоре снова оказался в Киото и поступил в услужение к Кигину, литературному наставнику Сэнгина, с которым он продолжал изучения японских классических книг, рэнга и хайкай школы Тэйтоку. Одновременно под руководством крупного специалиста Ито Танъана он изучал китайских классиков. В это время молодой поэт-самурай ещё раз изменил своё имя и стал называться Тосэй - "Зелёный персик", в честь китайского поэта, которым он восхищался (Ли Бо - "Белая Слива").
Последующие пять лет Тосэй провёл в Киото, усиленно учась и сочиняя стихи. Он подружился с литературным братством, проживающим в столице. В сборнике "Кайой" ("Игра в ракушки") было опубликовано 2 его хайкай и 58 стихов других поэтов, прокомментированных им. В 1672 году сёгун вызвал Кигина в Эдо, сопровождал его молодой ученик Тосэй. Чтобы как-то помочь ему свести концы с концами, его назначили ответственным за строительство сооружений по водоснабжению в Сэкигути, находящемся в округа Коисикава в Эдо. Но даже занимаясь этой официальной деятельностью, Тосэй продолжал изучать классиков и слагать стихи. Вскоре он отказался от должности и взял на себя невыгодную и не приносящую доходов роль учителя хайкай. Число его учеников, многие из которых потом прославились, постоянно росло. С каждой публикацией год от года росла и его слава. Один из его друзей и учеников, Сугияма Сампу, богатый поставщик рыбы для ставки сёгуна, представил в распоряжение Тосэя свою хижину, расположенную на левом берегу реки Сумида в округе Фукагава. Здесь в саду Тосэй посадил банановое дерево (басё) и ученики стали называть его жилище "Басё-ан" ("Обитель банановых листьев").
После этого поэт принял имя Басё, под которым он более всего и известен. Он наслаждался покоем, тишиной и красотой окружающего мира, он слагал стихи и изучал основы дзэн - буддизма. Нельзя осознать место Басё в мировой литературе и вполне оценить его гений, не понимая, что он был истинным буддистом, что именно дзэн был источником его гениальности. Дзэн это больше, чем религия, и больше, чем образ жизни, это больше, чем философия...
Считается, что Басё был стройным человеком небольшого роста, с тонкими изящными чертами лица, густыми бровями и выступающим носом. Как это принято у буддистов, он брил голову. Здоровье у него было слабое и он всю жизнь страдал расстройством желудка. По его письмам можно предположить, что он был человеком спокойным, умеренным, необычайно заботливым, щедрым и верным по отношению к родным и друзьям. Хотя всю жизнь он страдал от нищеты, он почти не уделял внимания этому, будучи истинным философом и буддистом. Зимой 1682 года сёгунская столица Эдо в очередной раз стала жертвой крупного пожара. К несчастью, этот пожар погубил "Обитель бананового листа" и сам Басё чуть не погиб. После короткого пребывания в провинции Каи, он возвращается в Эдо, где с помощью учеников, строит в сентябре 1683 года новую хижину и сажает банановое дерево. Но это лишь символ. Отныне и до конца своей жизни Басё - странствующий поэт. В августе 1684 года, в сопровождении своего ученика Тири, в сорокалетнем возрасте Басё отправляется в своё первое путешествие. В те времена путешествовать по Японии было очень трудно. Многочисленные заставы и бесконечные проверки паспортов, причиняли путникам немало хлопот. Однако, надо думать, Басё был достаточно умён и точно уж достаточно известен, чтобы пройти это преграды. Интересно посмотреть, что представляло собой его дорожное одеяние: большая плетёная шляпа (которые обычно носили священники) и светло-коричневый хлопчатобумажный плащ, на шее висела сума, а в руке посох и четки со ста восемью бусинами. В сумке лежали две-три китайские и японские антологии, флейта и крохотный деревянный гонг. Одним словом, он был похож на буддийского паломника. После многодневного путешествия по главному тракту Токайдо, Басё и его спутник прибыли в провинцию Исэ, где поклонились легендарному храмовому комплексу Исэ дайдзингу, посвященному синтоиской богине Солнца Аматэрасу Омиками. В сентябре они оказались на родине Басё, в Уэдо, где поэт повидал брата и узнал о смерти родителей. Затем Тири вернулся домой, а Басё после странствий по провинциям Ямато, Мини и Овари, опять прибывает в Уэдо, где встречает новый год, и снова путешествует по провинциям Ямато, Ямасиро, Оми, Овари и Каи и в апреле возвращается в свою обитель. Путешествие Басё служило и распространению его стиля, ибо везде поэты и аристократы приглашали его к себе в гости. Хрупкое здоровье Басё заставило поволноваться его поклонников и учеников, и они облегчённо вздохнули, когда он вернулся домой.
Рассказ о своём путешествии Басё озаглавил "Нодзасари кико" ("Смерть в пути"). После года спокойного размышления в своей хижине, в 1687 году, Басё издаёт сборник стихов "Хару-но хи" ("Весенние дни") - своих и своих учеников, где мир увидел самое великое стихотворение поэта - "Старый пруд". Это веха в истории японской поэзии.
Мацуо Басё. Биография
Фуру икэя
Кавадзу тобикому
Мидзу-но ото
Старый пруд
Прыгнула лягушка
Всплеск воды
Не только полная безупречность этого стихотворения с точки зрения многочисленных предписаний этой кратчайшей и сверхлаконичной формы поэзии, хотя уж кто-кто, а Басё никогда не боялся нарушать их, но и глубокий смысл, квинтэссенция красоты Природы, спокойствия и гармонии души поэта и окружающего мира, заставляют считать эту хайку великим произведением искусства. Здесь не место говорить о традиционной для японской поэзии игре слов, позволяющей создавать в 17 или 31 слоге два, три, а то и четыре смысловых слоя, поддающихся расшифровке лишь знатоками, а то и лишь самим автором. Тем более, что Басё не очень любил этот традиционный приём - марукэкатомбо. Стихотворение прекрасно и без этого. Многочисленные комментарии к "Старому пруду" занимают не один том. Но сущность аварэ - "грустного очарования и единения с Природой" великий поэт выразил именно так.
До конца своей жизни Басё путешествовал, черпая силы в красотах природы. Его поклонники ходили за ним толпами, повсюду его встречали ряды почитателей - крестьян и самураев. Его путешествия и его гений дали новый расцвет ещё одному прозаическому жанру, столь популярному в Японии - жанру путевых дневников, зародившемуся ещё в X веке. Лучшим дневником Басё считается "Окуно хосомити" ("По тропинкам севера"). В нём описывается самое продолжительное путешествие Басё вместе с его учеником Сора, начавшееся в марте 1689 г. и продолжавшееся сто шестьдесят дней. В 1691 году он снова отправился в Киото, тремя годами позже опять посетил родной край, а затем пришел в Осаку. Это путешествие оказалось для него последним. О последних днях жизни подробно рассказывает один из его биографов (цитата по: Miyamori. Haikai Ancient And Modern. Tokyo, 1932) "29-го числа сего месяца (сентябрь 1694) Басё участвовал в поэтической вечеринке в особняке госпожи Соно, своей прилежной ученицы, которая устроила в его честь роскошный приём. К несчастью, ужин оказался роковым для поэта, уже несколько дней страдавшего расстройством желудка.<...>Болезнь, вероятно дизентерия, приняла серьёзный характер. Прикованный к постели поэт сказал: "Мокусэцу из Оцу хорошо разбирается в состоянии моего здоровья. Пошлите за ним." Поэт-врач пришёл и осмотрел его. Поэт сказал: "Мне нужно кое-что сказать Кёраю" и послал за Кёраем в Киото. В доме его ученика Содо, где он остановился по прибытии, не было необходимых условий для ухода за ним и 3 октября Басё перенесли в заднюю комнату владельца цветочной лавки по имени Нидзаэмон, близ храма Мидо. Не говоря о Сико и Идзэне, сопровождавших поэта в его последнем путешествии, за ним день и ночь ухаживали Сидо, Кёрай, Мокусэцу, Сяра, Донсю, Дзёсо, Отокуни и Сэйсю, которые прибыли из разных мест, узнав о болезни Басё. Тревожная весть распространилась по окрестным провинциям, и толпами начали приходить его ученики и друзья, охваченные тревогой и страхом. Вышеупомянутые десять учеников принимали их и благодарили, но к больному в комнату никого не пускали. Обнаружив, что состояние больного критическое, Мокусэцу предложил Басё пригласить какого-нибудь другого врача, но умирающий поэт не желал об этом слышать, сказав: "Нет, твоё лечение меня вполне устраивает. Никого другого мне не надо". Когда его попросили написать последнее стихотворение, он ответил: "Моё вчерашнее стихотворение - сегодня будет моим последним стихотворением. Моё сегодняшнее стихотворение завтра станет моим последним стихотворением. Каждое стихотворение, которое я когда-либо писал в своей жизни, - это последнее стихотворение". Однако, 8-го числа он призвал к постели Дзёсо, Кёрая и Донсю и продиктовал Донсю следующее стихотворение:
Таби-ни яндэ
Юмэ ва карэ-но но
Какэмэгуру
В пути я занемог
И всё бежит, кружит мой сон
По выжженным полям
"Это стихотворение не последнее, - сказал поэт, - но возможно, что оно и последнее. Во всяком случае, это стихотворение вызвано моей болезнью. Но думать об этом сейчас, когда я стою перед великой проблемой жизни и смерти, пусть даже я всё жизнь посвятил этому искусству, было бы заблуждением". 11-го числа прибыл Кикаку, один из учеников Басё, который только узнал о болезни учителя. На следующий день Басё попросил приготовить ему ванну и призвав к своему ложу Кикаку, Кёрэя, Дзёсо, Отокуни и Сэйсю, продиктовал Сико и Идзэну подробное завещание о том, как распорядиться его имуществом, а также оставил послания своим ученикам и слуге в Эдо, о том, как распорядиться его рукописями и прочее. Записку своему брату Хандзаэмону в Уэно он написал сам. Высказав всё, что ему хотелось, он сложил руки и, шёпотом прочитав что-то, напоминающее отрывок из сутры Каннон, вскоре после четырёх часов дня, в возрасте пятидесяти одного года, издал последний вздох".
1111111